Предчувствие беды - Страница 9

Вэнс многозначительно хмыкнул. Наверное, именно так пятнадцать лет назад кто-то убеждал Президента (для Вэнса был только один настоящий, с большой буквы Президент, тот самый, что был убит пулей снайпера в Далласе), что морская пехота за несколько дней возьмет ту большую яму с дерьмом, что прозвали "Дурная земля". В результате его страна ввязалась в бессмысленную десятилетнюю войну, потеряв только убитыми под полсотни тысяч человек и полностью подорвав свою экономику. Позор Бреттон-Вудса, когда США фактически не смогли расплатиться по своим обязательствам, был незабываем, после него инвесторы отвернулись от США, экономика начала скатываться к пропасти, росла инфляция, росла безработица. Но это было не самое страшное. Сайрус Вэнс помнил шестидесятые – времена "Новых рубежей", молодую и сильную Америку под руководством молодого и сильного президента, оптимизм в словах и в делах, полет на Луну и все прочее. Даже отношения с Советским союзом, извечным врагом, подошедшие к опасной черте во время Карибского кризиса стали превращаться во что-то пристойное. Но самое главное – все жили с твердым убеждением, что они правы, их страна права и дальше будет только лучше. А сейчас? Вэнс иногда выходил на улицу, одеваясь так, чтобы его никто не узнавал и поражался тому, что видит – угрюмые, нервные, озлобленные лица, нищие и безработные на улицах, обшарпанные дома. Воюя во Вьетнаме, они убили свою страну и свое общество, то общество, которое было сейчас, нельзя было назвать американским. Интересно, этот маленький польский ублюдок хоть понимает, как это хорошо – жить в стране, которая права, которая за хороших парней – или желание отомстить русским за страдания Польши затмевает все остальное?

– Сайрус…

Госсекретарь вздрогнул, огляделся. Все, в том числе и президент смотрели на него.

– Да, господин президент…

– Мы ждем вашего мнения, Сайрус.

– Да, да… госсекретарь сделал попытку встать, но понял что это глупо и остался на месте – я считаю предложения господина Бжезинского категорически неприемлемыми. Мы сейчас находимся не в том самом состоянии, чтобы позволить себе новую военную кампанию, вьетнамская сказывается на состоянии нашего бюджета до сих пор. Что же касается шаха и перспектив его возвращения в Иран – давайте, будем реалистами. Несли мы вторгнемся в Иран для того, чтобы вернуть шаха – нам придется воевать с большей частью населения страны. Иранцы уже ясно дали понять в ходе семьдесят восьмого года, что не желают видеть шаха во главе Ирана ни при каких обстоятельствах. Да и сам шах показал слабость, бежав из страны. Вторгнувшись в Иран, мы получим второй Вьетнам, причем под самым боком у Советского союза – и боюсь, что русские не останутся в этом случае в сторон.

– Я смотрю, у нас внешняя политика определяется тем обстоятельством, что госсекретарь боится русских! – последовал злобный выпад Бжезинского

– Наша внешняя политика ответственна и реалистична, я не смотрю на весь мир через перекрестье прицела! – огрызнулся в ответ Вэнс

Президент постучал карандашом по столу, давая знать: достаточно.

– Ваше мнение, мистер Браун?

Поскольку председателя Объединенного комитета начальников штабов на заседание не пригласили, отдуваться пришлось Брауну, который профессиональным военным не был. Предвидя это, он два дня заседал с военными, уясняя обстановку и возможности американской армии в этом случае.

Сейчас, Гарольд Браун обстоятельно, как это и подобает ученому разложил перед собой документы, надел очки…

– Итак, джентльмены. Прежде всего немного о предстоящем театре военных действий. Иран является семнадцатым по площади государством мира, его площадь равна примерно миллиону, шестисот пятидесяти тысячам квадратных километров. Столица страны Тегеран, основные города – Мешхед, Керж, Исфахан, Тебриз. Почти вся территория страны представляет собой гористые плато, слабо заселенные, дорожная сеть слабая. Емкость этого ТВД – примерно шесть-семь дивизий. В настоящее время армия, флот и ВВС страны практически развалены, в случае вторжения организованного сопротивления ждать не приходится. Но есть два фактора, серьезно осложняющих ведение боевых действий в Иране. Первый фактор – удаленность ТВД. Нам придется либо полностью оголить Европу, перебрасывая дивизии в Иран – этим могут воспользоваться красные – либо перебрасывать силы и средства морем. Если переброска будет происходить морем – то для сосредоточения группировки, способной выполнять поставленные задачи пройдет не менее двух месяцев. Скрытно сосредоточить силы не удастся, об этом будет знать весь мир, в том числе и красные. Они могут опередить нас и вторгнуться в страну сами.

– У русских есть договор еще с двадцатых годов – мрачно подтвердил Вэнс – они могут придумать предлог, фиктивный конечно, но могут. Согласно этому договору в случае осложнений русские могут оккупировать Иран. Сейчас осложнения налицо, законной власти там нет вообще. Русским ничего не мешает сделать ход конем…

– Бога ради, Вэнс – раздраженно перебил Бжезинский – это наша страна и они об этом знают. А если забыли – не мешало бы и напомнить. Ты поешь то же самое, что и весь прошлый год – в результате этого мы потеряли своего ценнейшего союзника.

– В результате этого мы не считаем сейчас потери! – вспыхнул Вэнс

Одной из проблем администрации Картера, которая в конечном итоге и свела ее в могилу, была даже не ненависть членов президентской команды друг к другу. Эта ненависть присутствует всегда, в любой бюрократической организации, особенно в президентской администрации. Имеющий мало политического опыта и почти не имеющий преданных сторонников в вашингтонском истеблишменте, президент-южанин вынужден был подбирать свою команду "на ходу", своей, сработавшейся у него не было. Поэтому и попали в команду такие разные люди как например буквально брызгавший во все стороны ненавистью маленький поляк Збигнев Бжезинский и спокойный, уравновешенный, либеральный госсекретарь Сайрус Вэнс, сторонник мира, сокращения военных расходов и разрядки отношений с Советским союзом. Около них моментально начали образовываться коалиции сторонников и вместо государственных дел большую часть времени они посвящали грызне и подсиживанию друг друга. Но это было еще не самое плохое. Намного хуже было то, что острые вопросы и разногласия в президентской команде выносились с прессу обеими противоборствующими группировками. Любое грязное белье, какое только появлялось, моментально вывешивалось на всеобщее обозрение для того, чтобы подставить кого-нибудь. Урок Никсона, чье грязное белье запачкало сам институт президентства, ничему не научил. Работать в такой команде было решительно невозможно, президент это понимал, но заменить тех сторонников, которые у него были, было просто некем. В Вашингтоне он был чужим.